В годы застоя спортивный туризм процветал как альпийский луг. В Ростове, в парке имени Николая Островского выросло великолепное пятиэтажное здание клуба "Планета” с базальтовой скальной стеной, музеем и конференц-залом. Даже массовые учебные сборы ростсельмашевцы проводили не только на Кавказе, а также на Памире и Тянь-Шане. (Авиабилет до Душамбе стоил около 70 руб.). О серьезных экспедициях и говорить не приходилось. Лыжники забирались в Заполярье, водники сплавлялись по Горной Шории, спелеологи хозяйничали на Урале, а пешеходники приглашали с собой даже на Кам­чатку. Но насущные дела помешали мне искупаться в кипящих гейзерах.   

      На этот раз заводские сборы школы инструкторов (около ста человек) состоялись на Па­миро-Алае (горный узел Матча). Маршруты начинались из  кишлака Ворух, который старше Самарканда почти на пол тысячелетия. Фарух, по-таджикски, -  "Открытая душа”. Экзотики – выше крыши. Женщины Востока под чадрой, окутаны черным коконом. Сверк­нет пронзительным глазом, а ножки под шальварами кривы и волосаты... Хаджи Насреддины в замызганных чалмах, верхом на тонконогих осликах... Маудзины на глинобитных крышах завывают по три раза в день выдержки из Корана ... А наши девчушки щеголяют в бесстыжих шортах. Мальчишки им прохода не давали, дразнились и  закидывали косточками от урюка.

     Груза оказалось предостаточно. Уйма снаряжения, продуктов на пару месяцев. Разом не утащишь .  На подходах к базовому лагерю решили нанять ишаков. Это практикуется в экспедициях сплошь и рядом. Остановились за кишлаком у Мазара. Мазар - намоленное место, где захоронены видные мусульманские святоши, побывавшие в Мекке. Нас обла­годе­тельствовал  визитом сам председатель сельсовета, шишка по тем местам не малая. Чело­век партийный, в расшитой тюбетейке, с медалью ветерана на халате. Радушно встретил, но насто­роженно. Мы обратились за содействием. На полном серьезе вешаем лапшу, что, дескать, экспедиция научно-академическая, исследуем древние караванные шелковые пути, идем по следам белого верблюда. А для этого нам нужны ишаки (естест­венно, не бесплатно). По неведомой причине он уперся. Возможно, хотел показать свою весомость или поторго­ваться, как на восточном базаре. "Нет, - говорит, - ишаков!..” - И точка. Что предпринять?  Мы тогда по большому блату достали сравнительно небольшие современные радиостанции, которыми начала вооружаться доблестная советская мили­ция. С одной из них Володя Карпун отправился метров за сто в сторону и спрятался за глинобитным увалом. А самый солидный из нас по внешности, Виктор Украинский, на­строил свой аппарат и стал громогласно вещать, чтоб слышно было и без передатчика.            

     - Москва!.. Москва!.. Как меня слышишь?..     

     - Плохо слышу, - с брежневскими интонациями отвечал Карпун, - грозовые помехи. Можно помедленнее?.. 

     -Москва! - раздельно и четко отрапортовал Виктор, выдерживая паузы между словами. - Экспедиция. Срывается. Не. Дают. Ишаков.

     - Не надо Москвы, - перепугался местный падишах, - будут ишаки.

    Действительно, на следующее утро, еще не успели позавтракать, появилось несколько по­гонщиков в возрасте от пятнадцати до двадцати, и дюжина не ухоженных животных. О норове и характере лопоухих млекопитающих писалось много, повторяться не буду. Хо­чется лишь отметить, что слухи о дебилизме  ишаков преувеличены. Ослы - умнейшие трудолюбивые животные, которым не охота вкалывать на постороннего дядю. Уподобие таксистов: пользуются малейшей возможностью досадить клиенту.                                              

     Мы заполнили ишачьи хуржины самым весомым снаряжением и продуктами, оставив девчат налегке, вооружив их ледорубами. Погонщики только надзирали, а их роль выпол­няли неутомимые амазонки. Пришлось преодолевать вьючный перевал высотой за три ты­сячи метров, а дальше двигаться вверх по ущелью Кшемыш, мимо заброшенных киш­ла­ков почти до самого ледника, из которого вырастали пятитысячные скальные исполины.             

     Тропа то расширялась, то ныряла в узкие расщелины среди хаоса валунов. Иногда к ней склонялись корявые побеги арчи, с помощью которых, животные пробовали отделаться от поклажи. Приходилось быть настороже, используя ледорубы (тогда они были с дере­вян­ной рукояткой) вместо палочки - погонялочки.               

      Погода радовала, хотя солнце излишне допекало своей щедростью. Пахло минда­лем и эфедрой. На коротких привалах лакомились налитым урюком, который рос сам по себе, вдоль дороги и у развалин домов, позабытого богом и людьми кишлака Нурлоу. Под пе­ревалом решили срезать тягучие серпантины и воспользоваться кратчайшей тропинкой, которая змеей карабкалась в синеву вдоль базальтовых скал и зарослей чертополоха. Дев­чата приноровились к своим "мустангам”, придумали им ласковые прозвища, чтоб проще общаться, а на привалах угощали пропотевших питомцев сочными колючками и казен­ными сухарями. Особенно норовистый и хитрющий "носильник” рюкзаков достался Нине К.,  опытной горовосходительнице (красавице, комсомолке и т. д.), на счету которой не­сколько походов по тривиальному Кавказу. Что только не предпринимал грязно-серый ишачок по кличке Кеша, дабы провести бдительную погонщицу. Философски прикиды­вался идейным бомжем, хроническим алкашом, в стельку уставшим гребцом на галерах. Пытался с увесистой ношей проломиться  сквозь раздвоенное деревцо, чтобы отделаться от надоевшего груза. Такие номера могли задержать движение всего каравана.   

      В самом неподходящем месте, где надо было поднатужиться, строптивый ушан прики­нулся очарованным принцем. Оскалил желтые зубы в ухмылке и попытался растолковать, что он здесь оказался совершенно случайно, по воле расшалившихся джинов. Нина не вы­дер­жала издевательств и отходила притвору ледорубом по мягким местам. А так, как ишак почти весь состоял из острых углов, хребтов и сухожилий, то мягких мест  нашлось не так уж много.  

     Разобиженный "принц”  неутомимым стайером рванул  на финишную прямую. Копытца завизжали по ноздреватому камню. Ишак едва удержал равновесие на вираже... Но в от­местку  фыркнул,  оглушающе  газанул  и  меткими крошками угодил в свою мучитель­ницу, которую с утра еще метил в принцессы.               

     - Фу, козел! – ошарашено возмутилась, не ожидающая подвоха, Нина, смахивая с клетча­той ковбойки примеси органики.                                                     

     Затяжная джентльменская пауза. Нарушил ее старший погонщик, возмужалый джигит. Уж он то знал себе цену, интуитивно чувствовал превосходство над задаваками - пришель­цами с далекого севера, идущими по следам белого верблюда, которого, скорее всего, ни­когда не существовало. Джигит ухватился за живот, подогнул колени, и безудержно рас­хохотался.

     - Чего ржешь?!. - обиделась невинно пострадавшая, - а если бы тебя так?..                     

     Но местного Джуру нелепые вопросы не могли притормозить. Он почти бился в истерике, на глаза - бусины наворачивались невольные слезы. С носа закапало.                          

    - Уймись, саксаул!.. - перепугался Украинский, - что здесь смешного? С кем не бывает?.. 

    - Надо же, - захлебывался в экстазе погонщик, - начальник, какой дура надо быть! Город­ской женщин ишака с козлом перепутал! Не знает, что козел с рогами!..

    - Деревня, - извинился за Нину Виктор.                                     

    После этих откровений не удержались от смеха те, кто поближе. Потом стали растолковы­вать причину веселья подходящим снизу. Наконец,  соль или суть мгновения дошла до виновника переполоха - Кеши, и он восторженно зарыдал  на две долины - таджикскую и киргизскую: "Их-ха!.. Их-ха!.. Их-ха!..” - что лишь подлило масло в костер всеобщей эй­фории.                                                             

     Пришлось устраивать незапланированный привал с перекусом. На перевале пахло уже не миндалем и эфедрой, а  пронзительными лазоревыми глетчерами. Допекали мухи и оводы. Нина  расстроилась. Погонщик купался в лучах блеклого, но горючего солнца и собствен­ной славы. Он чувствовал себя героем дня, современным Ходжой Насреддином. Его пы­тались угостить  консервированными сардинами,  но номер не прорезал. Под сар­дины могли замаскироваться  и куски свинины, что для мусульманина - великий грех. Зато ушастому, покрытому пылью дальних дорог "принцу”,  досталось  много  вкусных пустяковин. Особенно  пришлись по вкусу плесневелые плавленые сырки и спекшиеся розовые пряники, которые человеческими зубами  никак  не угрызешь.                              

     Экспедиция началась весьма романтично, и дальше накатили совсем другие истории.     

1975 г.